(по мотивам интервью английского журналиста Дилана Джонса, 2020 года, в переводе Сергея Снопова – журнал "From Me To You")
Фотографии Пола Маккартни (без описания) – Мэри Маккартни для журнала "British GQ"

Как часто ты слушаешь свою собственную музыку? Наверное, в свободный промежуток времени во время повседневной работы?

Я не так часто слушаю радио, и с радостью удивляюсь, если слышу что-то своё. И когда я слушаю свои битловские ремастеры, чтобы проверить качество записи, это всегда приводит меня в счастливое путешествие по закоулкам памяти.

Когда ты впервые понял, что вы – группа?

В Гамбурге. Мы были друзьями. Мы с Джоном знали друг друга раньше, чем я присоединился к его маленькой группе The Quarrymen. Тогда мы были просто друзьями, но не группой. А с Джорджем мы были приятелями, вместе получили заказ на выступления в Гамбурге, мы начали понимать, что мы — группа. Мы жили в тесноте, так что не было никакой социальной дистанции, скажем так. Такая социальная скученность. Мы вечером располагались в комнате, пытаясь найти одеяло, или в холодную британскую зиму сидели на заднем сиденье фургона, без отопления, и нам приходилось лежать друг на друге… Это то, что делает людей друзьями.

Битлз в Гамбурге

Какое существует самое большое заблуждение о тебе самом?

Боже. Их так много. Я полагаю, что когда Битлз распались, возможно, было неправильное представление, что мы все вроде как возненавидели друг друга. Теперь я понимаю, что это пошло из-за того, что мы были семьёй, мы были группой, а семьи порой ссорятся. Одни хотят сделать это, а другие хотят сделать то. Поэтому, я думаю, что после ссор… единственный способ спасти спасти Битлз и Apple — это подать в суд на группу. Если бы я этого не сделал, всё принадлежало бы Аллену Клейну. Я сделал то, что сделал. Я сказал, что подам в суд на Аллена Клейна, но мне ответили, что это невозможно, ведь он не был участником группы. Тогда предъявляй иск Битлз.

Можно себе представить, это было ужасно, это были ужасные времена. Я слишком много пил и слишком много всего делал. И это было безумием, но я знал, что это было единственное, что я мог сделать, потому что не было никакого способа сохранить группу, в которой я работал так усердно всю свою жизнь и видел, как всё это исчезает в облаке дыма. Я также знал, что если мне удастся сохранить её, то я сохраню её для них [остальных Битлов] тоже. Потому что они собирались отдать группу Клейну. Им нравился этот парень. И я говорил: "Он придурок!". "О чём ты говоришь? Он великолепен!"

А Джон выдал классическую фразу: "Тот, кто настолько плох, не может быть совсем плохим". Я говорю: "Джон, он может быть… потому что он грёбаный идиот". Но Джон пока ещё был очарован им.

 Аллен Клейн – американский предприниматель и музыкальный менеджер, известный, в частности, по работам с The Beatles и The Rolling Stones

Если ты читал публикации в прессе, наступил момент, когда все парни поворачиваются против [Клейна], но я должен был сделать это. Так что, отвечаю на твой вопрос — я должен был это сделать. Поэтому, меня считали парнем, который развалил Битлз, и ублюдком, который подал в суд на своих друзей. Поверь, я купился на это. Это самое странное. Это мнение было настолько распространено, что в течение многих лет я винил себя. Я знал, что это глупо, и когда мы, в конце концов, снова сошлись, я знал, что это глупо, но я думаю, многие люди думали обо мне: "Глупый ублюдок". Но, были вещи, которые не поднимали настроение. Помню, я читал интервью с Йоко, которая, конечно, была большой сторонницей Джона, и она заявляет: "Пол ничего не сделал. Всё, чем он занимался — это заказывал студию". И я стерплю, э-э? Нет… А потом Джон сделал эту знаменитую песню How Do You Sleep?, и он добавляет: "Всё, что ты когда-либо сделал, было ‘вчера’…". И я ухожу. "Нет, чувак".

Но затем ты слышишь эти истории с разных сторон, и, очевидно, люди, которые были в комнате, когда Джон писал это, он получал предложения по тексту от Аллена Клейна. Итак, ты видишь атмосферу: "Давайте возьмём Пола. Давайте пригвоздим его в песне…" И всё это было довольно обидно. Но, эй, ты же формируешь характер…

Ты немного говорил о депрессии, которую испытал после распада Битлз. Повлияли ли на твоё психическое здоровье весь процесс славы и давление музыкальной индустрии?

Думаю, да. Но, по правде говоря, я просто пристрастился к выпивке. Было не так много времени, чтобы обращать внимание на проблемы с психикой. Это были просто, чёрт возьми, выпивка или сон. Уверен, так оно и было, поскольку это были очень удручающие времена. Забавно, но я помню, что когда я впервые встретил Линду, она была разведена, и жила в Нью-Йорке с ребёнком, и вынуждена была сама о себе заботиться. И, помниться, она, как-то, сказала: "Знаешь что? Я не собираюсь впадать в депрессию, потому что если я это сделаю, то окажусь в руках других людей. Но я не позволю этому случиться". Так что она вроде как взяла себя в руки и сказала: "Я сама должна из этого выбраться". Думаю, я сам мог бы выйти из депрессии, сказав: "Ладно, это действительно плохо, и я должен что-то с этим сделать". Так я и сделал. Это мой путь, я почти своим личным психиатром. Ты говоришь: "Это не круто. Ты не так плох, как думаешь", и всё такое прочее. Поэтому ты начинаешь думать: "Всё в порядке".

Например, Джон говорит: "Всё, что ты когда-либо писал, было Yesterday". Нет. Подожди минутку. Песни Let It Be, Eleanor Rigby, Lady Madonna, чёрт возьми. И я был счастлив сказать себе всё это. Это ещё не всё! Hey Jude, The Fool On The Hill, что угодно. Думаю, именно так я и выбрался из этой ситуации, убедив себя, что не стоит поддаваться депрессии и сомнениям. Я должен был искать свои пути…

Но это обычное явление. Помню, как однажды я о чём-то разговаривал с Леди Гагой, рассказывал, что мы делали вместе. Я пропускаю все имена! И она говорила: "Ну, вот у тебя и ненависть к себе". И я подумал: "Чёрт, я впервые слышу, чтобы кто-то говорил об этом". А она была, типа, на вершине своей карьеры, очень популярна, и всё, что она ни делала, превращалось в хит. Но она просто говорила о ненависти к себе. Я и говорю: "Вроде как понятно, что ты имеешь в виду, но я не могу такого позволить себе. Я этого не потерплю. Это не та дорога, по которой я хочу идти".

 Леди Гага – американская певица, автор песен, продюсер, филантроп, дизайнер и актриса. Начинала свою карьеру с выступлений в клубах

Можно понять, что каждый раз, когда ты пишешь песню, ты говоришь: "Это дерьмо. Это ужасно. Не останавливайся". Поэтому я пинаю себя и говорю: "Сделай это лучше, если это так ужасно, выдай лучше". А иногда кто-то приходит, кого ты уважаешь, и говорит: "Это здорово! Не беспокойся на этот счёт", а затем показать то, что ты и не заметил, и тогда ты соглашаешься: "О, да!".

Вот классический пример. Когда я играл Hey Jude Джону, я пропел: "The movement you need is on your shoulder". Я повернулся к нему и Йоко, которая стояла позади меня, и сказал: "Не волнуйтесь, я это поправлю". А Джон говорит: "Ни в коем случае. Это лучшая строчка в песне". Но если у тебя не возникло подобной ситуации, ты можешь сказать: "То, что я делаю — это дерьмо, и моя жизнь ничего не стоит".

И я говорю людям: "Боже, если бы я мог это сказать"! Довольно странно. Как исполнитель, я часто думаю: "Хорошо ли это? Что за дрянь? Это что, клише?" Я уверен, как автор, что это одно и то же. Я полагаю, что, в конце концов ты должен двигаться дальше. Это и есть процесс. Я хочу сказать, что одно хорошо — мне это безразлично. Я не просто откачиваю дерьмо всё время. Я пытаюсь делать хорошие вещи. Может быть, ты не можешь преуспевать всё время, но мне нравится. Вот почему я продолжаю движение.

Какие сравнения ты приводишь между славой в 1960-х и славой сейчас?

Их много. В 1960-е годы слава была совершенно другой историей. Это было ново, это было невинно, это было захватывающе. И каждый раз, когда кто-нибудь просил у тебя автограф, ты говорил: "Конечно, даже два"! ты просто хотел выполнить просьбу. Затем наступило время, когда это начало надоедать, и ты говорил: "Ладно, я дам автограф". Но потом люди начали подходить к тебе, когда ты ужинаешь наедине или что-то уже не таким привлекательным, как раньше. Но я бы не хотел пытаться прославиться сейчас, с помощью социальных сетей и прочего.

Многие члены моей семьи пользуются Instagram, и я им говорю: "Не могу поверить, что каждый раз, когда вы что-то публикуете, вы придумываете что-то умное". Это вредное воздействие на планету. Потому что всё, что вы делаете, фотографируете свой завтрак, и вы должны сказать? "Блины — не только на Масленицу". Меня это совсем не веселит.

По правде говоря, у меня есть аккаунт в Instagram, и я иногда заглядываю в него, но это не совсем я. Это делает моя команда. Мне это нравится, и мне нравится то, что они это делают, и когда я погружаюсь, я вроде как наслаждаюсь этим, особенно когда произошло что-то важное, например, чей-то день рождения или кто-то умер…

Помню, однажды мы ужинали с Гвинет Пэлтроу

 Гвинет Пэлтроу – американская актриса кино и телевидения, бизнесвумен, певица и писательница. Исполнила роль Пеппер Поттс в серии фильмов кинематографической вселенной Marvel

... и она спросила, есть ли у меня страница в Facebook. Я ответил, что есть, но я не очень-то её просматриваю. Она взглянула на меня с ужасом и сказала: «Это может быть очень опасно». Я ответил, что вполне возможно, но это меня просто не беспокоит. Я погружаюсь во все эти вещи, но они меня не привлекают. Я бы предпочёл просто сесть в уголке и попытаться написать песню.

Так что слава в наши дни — это большая, совсем другая история, где все эти проблемы играют роль, а я не хотел бы пытаться получить больше хитов, чем Бейонсе или Рианна

 Бейонсе – американская певица в стиле R’n’B, актриса, танцовщица, музыкальный продюсер. Будучи ребёнком, участвовала в разных вокальных и танцевальных конкурсах, принимала участие в школьной художественной самодеятельности

 Рианна – барбадосская певица, актриса, музыкальный продюсер, модный дизайнер и филантроп. В 16 лет переехала в США, чтобы начать карьеру певицы. Позже она подписала контракт с Def Jam Recordings

Мне бы не хотелось играть в эту игру.

Я просто не хочу уделять этому много внимания. "О’кей, всем. Я в ресторане! Этот ресторан называется Quaglino’s! Я ем и пью!".

 Quaglino’s – ресторан в центре Лондона, основанный в 1929 году, закрытый в 1977 году и возрожденный в 1993 году

Почему мне нужно кому-то рассказывать, где я был? Зачем мне им рассказывать что я ел? Наоборот, я не хочу, чтобы люди знали, что я ем. Это частное, иначе у тебя не будет никакой личной жизни. Что касается меня, то я рад, что это произошло в невинные 1960-е годы. Это было захватывающе — стать знаменитым. Но потом это понемногу проходит. Но когда ты знаменит столько времени — иногда это волнительно, а иногда и неприятно. Но у меня есть стратегия. Я из тех людей, которые — шок, ужас – не делает фотки. Ты идёшь по улице, и кто-то говорит: "Пол! Пол!", и они лезут в карман, тянутся к своему iPhone. А я говорю: "Нет, извините, я не снимаюсь". А потом добавляю: "Надеюсь, ты не возражаешь. Давай поболтаем". Затем я проведу с ними проклятые пять минут, объясняя, что если я буду фотографироваться, то вдруг почувствую себя не таким, какой я есть. Я возомню себя настоящей знаменитостью. И знаешь, что я всегда говорю? Я говорю, что это напоминает мне юг Франции — приходите и сфотографируйтесь с обезьянкой. Внезапно я стал таким. А я должен быть самим собой.

Ты ведь не прочь показываться на публике, правда?

Когда я был ребёнком, я садился в автобус, проезжал три или четыре остановки, выходил и осматривался. Помню, много лет спустя Джордж Харрисон спросил меня: "Ты всё ещё ездишь на автобусах"? И я ответил: "Да. Мне это очень нравится. Я нахожу это очень приземлённым". Мне это действительно нравится. Мне также нравится хорошая машина, и я тоже любитель вождения. Но в этом что-то есть, в том, чтобы быть обычным…. Я имею в виду, я знаю, что я не могу быть обычным, вообще — я слишком знаменит, чтобы быть обычным, но для меня это внутреннее чувство, ощущение того, что я всё ещё чувствую себя самим собой. Это очень важно.

 из сети...

Однажды я приехал в Нью-Йорк из Лонг-Айленда на автобусе. Дорога заняла около трёх часов. Мне это нравилось, потому что у меня была длиннющая книга, которую я пытался дочитать. Это был Диккенс, «Николас Никльби». Я действительно был увлечён этой книгой. Итак, я расположился в автобусе, и когда зашли пассажиры и сели рядом, они начали заводить со мной разговор. Я ответил: "Надеюсь, вы не будете возражать, если я попытаюсь закончить эту книгу". Как бы то ни было, автобус остановился в Нью-Йорке, всего в нескольких кварталах от того места, куда я направлялся, и я решил проехать остаток пути на другом автобусе. Я сделал пересадку и сел в следующий автобус. Как только я вошёл, я обратил внимание, что все заметили меня, но оставались спокойны и ничего не говорили. Все они — жители Нью-Йорка, смотрят прямо перед собой, хотя я знаю, что они заметили меня. Затем из задних мест автобуса раздаётся голос негритянки: "Ты Пол Маккартни"? я подтвердил, и она спросила: "Почему бы тебе не перестать кричать и не сесть рядом со мной"? И ты бы видел, как у всех поднимаются плечи. Им это понравилось. Она спросила, куда я еду. Я узнал, что она направляется в жилые кварталы навестить сестру и, в конце концов, мы мило побеседовали. Вот почему я люблю нормальный разговор. Надо быть обычным. Мне это нравится. Это очень много значит для меня — может быть, даже слишком много. Я бы не хотел сесть в автобусе и вроде как объявить о себе: "Привет, это пол Маккартни! Что вы думаете обо мне"? Я не могу этого сделать, так же как не могу летать.